От чего болел желудок у курта кобейна

Многие из миллионной толпы поклонников «Нирваны» до сих пор не верят в смерть рок-идола.

Частные детективы, нанятые Кортни, вскрыли ряд несоответствий в расследовании гибели Курта Кобейна. По их версии, предсмертная записка была сфальсифицирована, что дает возможность подозревать заказное убийство. Однако вся жизнь Курта доказывает обратное. Он сознательно выбрал свой мучительный путь к смерти. А единственные люди, которые могли бы ему помочь — родители, друзья, жена, — оказались не в состоянии это сделать.

«Мне есть от чего загрустить»

Детство и юность Курта Дональда Кобейна прошли в заштатном провинциальном городишке с тоскливым названием Абердин (штат Вашингтон). Единственной достопри­мечательностью городка была лесопилка и одна центральная улочка с примостившимися друг к другу барами, переполненными выпивохами-работягами.

Подрастая, Курт стал предпочитать безмозглому, как ему казалось, торчанию в школе и постоянным дракам со сверстниками, которые из-за раздражительности и депрессий считали Курта чуть ли не припадочным, общество многочисленных дядюшек. Именно эти «прожженные рокеры» показали «малышу» Курту, по какой дороге должен пойти настоящий мужчина, заслушивая до дыр записи «Лед Зеппелин», «Блэк Саббаф», «Эй-Си-Ди-Си» и «Кисс».

Когда Курту исполнилось восемь лет, дядя Курта, Барл Кобейн, впервые познакомивший племянника с электрогитарой и научивший отбивать нехитрые ритмы на ударных, покончил жизнь самоубийством, выстрелив из ружья себе в живот.

Курт обозлился на весь мир. На стене своей комнаты он написал: «Я ненавижу маму, я ненавижу папу, родители ненавидят друг друга — здесь есть от чего загрустить». Он перестал заводить дружбу с благообразными сверстниками из полных семей, бросил школу, ушел из дома, предпочитая общество панков и наркоманов и грязные квартиры.

Тогда же Курт начал курить марихуану. Для своей агрессии и жажды отомстить несправедливому миру Курт придумал своеобразную терапию. Он шел в аптеку и накупал уйму лекарств, с которыми и экспериментировал, пытаясь «заторчать».

Курт писал стихи, рисовал граффити обезображенных младенцев и мечтал со своим знакомым Крисом Новоселичем(будущим гитаристом «Нирваны») перебраться в Сиэтл, где, как ему казалось, есть больше шансов создать свою рок-группу.

«Вандализм прекрасен!»

В Сиэтле (1989 год) Курт и Крис с примкнувшими к ним местными ребятами Чедом и Джейсоном записали первый альбом «Нирваны» и готовились поехать в промо-тур по Штатам. Во время концертов в Сан-Франциско, где тогда проходила массовая кампания против СПИДа, призывающая «белить свою «кухню» (bleach your works), то есть стерилизовать шприцы и иглы в холодной извести, убивающей вирусы, было найдено название первого альбома — «Bleach». Курт, познакомившийся в Сиэтле с героином, полностью одобрил такое название.

На нервной почве его стали мучить невыносимые боли в желудке. Поставить диагноз и прописать лечение врачи были не в силах, ссылаясь на последствия «нездорового образа жизни» Курта, который надо было менять в корне. Тогда музыкант занялся «самолечением» и «прописал» себе еженедельную инъекцию героина.

Но темп жизни менялся, «Нирвана» набирала популярность, гастроли покатились одна за другой, а Курту хотелось всегда выкладываться на все сто… Он стал прибегать к героиновому дурману все чаще.

Он сознавал, что оказался в психологической ЛОВУШКЕ, в которой побывал до него не один рокер.

«Я просыпался, принимал наркотики, слушал музыку, рисовал, играл на гитаре.»

После концертов организаторы частенько проставлялись бутылкой водки и виски. На одной из таких послеконцертных вечеринок в Лос-Анджелесе (май1991 года) Курта ударила кулаком в живот известная к тому времени стриптизерша, порноактриса и начинающая певица Кортни Лав (Лав Мишель Харрисон). Курт дал ей сдачи, повалил ее на пол, и они стали бороться.

«Это был брачный ритуал людей с нарушением эмоциональных функций», — со смехом вспоминала потом Кортни. Но «нахальная стерва» с большими познаниями в области наркосодержащих лекарств, принимающая героин с 14 лет, пришлась Курту по душе. Он пока еще не знал ни одного наркоторговца в Лос-Анджелесе, где тогда проводил большую часть времени. Поэтому, приступая к работе над новым альбомом, вместо героина «для подзарядки» пил микстуру от кашля с кодеином, не считая марихуаны и полбутылки виски ежедневно.

В таких условиях был записан альбом «Nevermind», ставший в одночасье «платиновым» и принесший пораженным создателям мировую известность и миллионы долларов. Презентация альбома состоялась в одном из лучших клубов Сиэтла и ознаменовалась грандиозной пьянкой, после чего группа сразу же уехала в тур по США и Канаде. В турне Курт взял с собой Кортни Лав со стратегическим запасом наркоты и гитару с надписью «Вандализм прекрасен, как камень (rock) в лицо копа».

На концерте в Далласе у Курта случилось очередное обострение хронического бронхита. Он чувствовал себя очень плохо.

«Мне нужно что-нибудь, чтобы унять боль»

Во время европейского турне осенью 1991 года проблемы Курта со здоровьем серьезно осложнились. Постоянные боли в животе становились все сильнее и делали его раздражительным и замкнутым. В начале декабря Курт вернулся в приобретенный им дом в Сиэтле. Кортни еще была в Европе со своей группой «Хоул». Тогда же Курт впервые осознанно прибег к систематическому употреблению героина.

Вернувшись из Европы, Кортни с легкостью поддержала мужа в этом решении. Молодая чета неделями не выходила на улицу. «Я просыпался, принимал наркотики, слушал музыку, рисовал, играл на гитаре, — рассказывал Курт. — Что-то в этом роде. Это был отдых». При этом его очень пугали неизбежные ломки, и Курт даже не знал, какова его доза в граммах. Он только помнил, что тратил на героин сотню в день. Пристрастие Курта к героину стало достоянием прессы, а музыкант сделался все более подвержен мании преследования. Одну из комнат в доме он доверху завалил крупнокалиберными ружьями.

Беременность Кортни явилась для обоих полной неожиданностью. Ни она, ни Курт никогда не предохранялись, даже когда стали систематически употреблять героин. Кортни настаивала, что им необходимо на время отказаться от героина, и напуганный возможными патологиями будущего ребенка Курт согласился. Детоксикацию они проходили дома, принимая назначенные врачом лекарства.

Но через несколько дней Курту предстоял тур по Австралии. Желудочные боли вновь обострились. Его постоянно рвало, и он практически не мог есть. Несколько раз Курт звонил жене, плача от боли. В конце концов Курт попал на прием к «рок-доктору», в кабинете которого висело много фотографий знаменитостей. Выслушав историю Курта, врач решил, что его проблемы вызваны отказом от героина и назначил ему методон, синтетический наркотик, который Курт тогда принял за безобидные желудочные таблетки. Боли сняло как рукой, и «Нирвана» благополучно продолжила тур по Новой Зеландии и Сингапуру, где публика приветствовала их, как богов.

Вернувшись в Сиэтл, Курт осознал наконец ту психологическую ловушку, в которую попался и до него не один рокер. При всем его идолоборчестве он сам постепенно превращался в самого настоящего рок-идола. На него в полной мере обрушились все прелести славы, к которой, по его словам, Курт никогда не стремился.

Он вновь колол героин в открытую. Лирика Курта стала пронзительной, как и та физическая и душевная боль, с которой он жил уже многие годы: «Я ненавижу себя и хочу умереть», «Изнасилуй меня, мой друг!»

«Что бы ни случилось, я люблю тебя!»

Невероятно, но факт. Дочь Курта и Кортни Фрэнсис родилась абсолютно здоровой. Будто кто-то «по ту сторону добра и зла» давал молодым людям еще один шанс. Кобейны решили вести «что-то вроде нормальной семейной жизни». Купили имение и загородный дом недалеко от Сиэтла.

Хотя, по воспоминаниям знакомых, «нормальная жизнь» в новом доме продлилась недолго. Один угол дома, обозначенный как «комната для хлама», был забит книгами, газетами, остатками пищи недельной давности, пустыми бутылками и частями гитар. Там же стоял буддистский алтарь Кортни. Пол был усеян бычками, «золотыми» и «платиновыми» дисками «Нирваны» и «Хоул».

Между тем физическое и умственное здоровье Кобейна продолжало неуклонно ухудшаться. Практически каждый вечер, если он был в Сиэтле, Курта можно было увидеть у заброшенного дома на Гарвард-авеню, где он покупал героин. Он по-прежнему курил марихуану и обычные сигареты, редко ел.

Курт сильно похудел, его голос превратился в едва слышимое рычание. Казалось, он даже утратил уверенность в собственном профессионализме.

В последний год жизни Курт фактически превратился в инвалида. Помимо героина, он пристрастился еще и к транквилизаторам, которые принимал в огромных количествах.

Докторам требовалось по несколько месяцев, чтобы подготовить его к очередному туру, но даже это не помогало. Во время последних концертов Курт с трудом вспоминал слова собственных песен и, чтобы немного восстановить голос, заправлялся перед выступлениями коньяком. Кортни ничем ему не помогала.

Во время гастролей в Риме Курт отправил служащего гостиницы купить роипнол (сильный транквилизатор, использующийся иногда для снятия симптомов героиновой ломки). Принял сразу пятьдесят таблеток и запил шампанским. Бездыханного Кобейна отвезли в больницу, а CNN тогда прервал вещание, чтобы, пока что ошибочно, заявить о смерти рок-музыканта от передозировки.

Кобейна удалось уложить в наркологическую клинику. По словам одного из работников клиники, Курт «был очень расстроен, что к нему не приходила Кортни», тусовавшаяся в это время на Беверли Хиллз. Однажды вечером он дозвонился ей в отель: «Помни, что бы ни случилось, я люблю тебя», – это были его последние слова, обращенные к жене.

©Арина РОМАНОВА